В связи с этим Б. Муссолини потребовал пропустить итальянские войска в Грецию «в качестве гарантии нейтралитета Греции и безопасности Италии». В тексте ультиматума заявлялось, что итальянские войска «будут присутствовать на греческой территории не в качестве врагов греческого народа, а как гарант суверенитета и независимости Греции». Срок действия итальянского ультиматума истекал 28 октября в 6 часов утра, т.е. через 3 часа после его вручения. Столь малые сроки для выполнения итальянских условий свидетельствуют о том, что Б. Муссолини нисколько не сомневался в том, что итало-греческий конфликт будет решен военным путем. Об этом же свидетельствуют неоправданно жесткие условия ультиматума: итальянскому правительству было ясно, что Греция никак не могла пойти на размещение на своей территории итальянских войск, так как это фактически вело к утрате ею независимости. Претензии и требования, изложенные итальянской стороной, были необходимы лишь как предлог для объявления войны. Примечательно, что вторжение итальянских частей на греческую территорию началось в 5 часов 30 минут утра 28 октября, т.е. за полчаса до истечения срока ультиматума. Из этого становится ясным, что для Б. Муссолини ультиматум был пустой формальностью, которую он даже не пожелал выполнить до конца. Нападение Италии на Грецию в октябре 1940 г. во многом объяснялось удачным для Италии стечением обстоятельств (разгром Франции, отсутствие у Великобритании необходимых сил для того, чтобы прийти на помощь Греции ввиду необходимости вести войну с нацистской Германией), но оно отнюдь не было случайным. Итальянская агрессия против Греции стала следствием целого ряда идеологических, внутриполитических и экономических причин.

 Главной целью своей внешней политики Б. Муссолини провозгласил расширение границ Италии и создание обширной Средиземноморской империи, включающей Апеннинский полуостров, Балканы, Северную Африку и средиземноморские острова. В 1930-е гг. Б. Муссолини последовательно реализовывал свой амбициозный внешнеполитический проект, осуществив захват Эфиопии и Албании. После капитуляции Франции у Италии появилась возможность утвердиться в Северной Африке и на юге Балканского полуострова, т.е., на повестку дня встал вопрос о захвате Египта и Греции. Вторая причина нападения на Грецию состояла в том, что, начиная с 1939 г. среди держав «оси» Италии приходилось довольствоваться ролью второй скрипки: в течение двух лет Германия захватила Чехословакию, Польшу, Норвегию, Данию, Францию, утвердилась в Румынии и Болгарии (в октябре 1940 г. немецкие части вошли в Румынию, болгарские войска тренировались немецкими военными специалистами), тогда как итальянские успехи были куда более скромными. А.С. Белоусов справедливо отмечает, что «никакой военно-политической необходимости в захвате Греции не было. Но была безграничная личная амбиция Муссолини, помнившего о неудаче захвата Корфу в 1925 г. и жаждавшего “сломать грекам ребра”, нанести свой удар, выиграть свою войну, захватить свою добычу». Быстрая и успешная война с Грецией должна была укрепить международные позиции Италии и заставить Германию считаться с ее взглядом на развитие системы международных отношений (к примеру, 23 августа 1939 г. Германия заключила пакт о ненападении с СССР, не уведомив об этом итальянское правительство). 12 октября 1940 г. в беседе с министром иностранных дел Италии Г. Чиано Б. Муссолини сказал следующее: «Гитлер всегда ставил меня перед свершившимся фактом. В этот раз я отплачу ему его же монетой. Он узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким образом баланс будет восстановлен». Правда, 22 октября Б. Муссолини написал письмо Гитлеру, в котором известил его о готовящейся агрессии против Греции, но без указания точной даты. В Риме рассчитывали, что Греция не сможет оказать серьезного сопротивления итальянским войскам и быстро капитулирует. Более всего в скорой победе были уверены Б. Муссолини и Г. Чиано, плохо себе представлявшие, какими последствиями может обернуться военная авантюра в Греции. В военных кругах тем временем царил пессимизм. Резко против нападения на Грецию выступил начальник генштаба Пьетро Бадольо. Наученный горьким опытом итало-абиссинской войны, маршал Бадольо неоднократно докладывал о недостаточной подготовленности итальянской армии к военным действиям в труднодоступной горной местности Эпира и утверждал, что война затянется и будет вестись на истощение, но его возражения не были приняты в расчет. Третья причина итало-греческой войны заключалась в том, что с помощью короткой военной кампании Б. Муссолини рассчитывал поднять свой престиж внутри страны и отвлечь внимание населения от экономических трудностей, с которыми Италия столкнулась на рубеже 1930—40-х гг. Кроме того, итальянская промышленность нуждалась в рынках сбыта, и захват Греции рассматривался как выгодное с экономической точки зрения предприятие. Важно отметить, что торговые отношения между Италией и Грецией были развиты крайне слабо: так, в 1937 г. греческий импорт из Италии равнялся 437 млн драхм, экспорт — 601 млн драхм, это намного меньше соответствующих показателей для Великобритании и Германии и даже США. Сальдо внешнеторгового баланса с Грецией у Италии было отрицательным. Н. Смирнова писала, что «Италия не имела с Грецией достаточно широких экономических связей, и ее влияние не выходило за рамки идеологического воздействия… Фашистской Италии не удавалось добиться ни увеличения доли своего участия в торговле, ни концессий на добычу железной руды и других полезных ископаемых, в которых испытывала нужду итальянская промышленность».

28 октября 1940 г., когда И. Метаксас отказался принять итальянский ультиматум, вошло в историю как День «охи» (в переводе с греческого — «нет»), у нас нет точных сведений относительно того, сказал ли действительно И. Метаксас итальянскому послу «нет» или этот ответ ему приписывается. Источники свидетельствуют о том, что премьер-министр Греции не дал никакого письменного ответа на итальянский ультиматум. Утром 28 октября премьер-министр Греции направил греческим послам циркуляр, в котором говорил об итальянских требованиях и своей беседе с итальянским послом в Афинах. Вот что писал об этом в своем дневнике И. Метаксас: «Я ответил итальянскому послу, что считаю данный ультиматум равнозначным объявлению войны». Поэтому, скорее всего, односложного ответа «нет» на самом деле не было. К тому же беседы высших должностных лиц с послами иностранных государств, как правило, велись на французском языке, и крайне маловероятно, чтобы Метаксас ответил на ультиматум по-гречески. Но ни у кого из историков не вызывает сомнений, что И. Метаксас отказался принять условия ультиматума сразу, без малейших колебаний, не обсуждая этот вопрос ни с кем из других высших должностных лиц государства.

Утром 28 октября И. Метаксас выступил с обращением к греческому народу, в котором призвал население страны сплотиться перед лицом внешней угрозы. 30 октября он собрал издателей и главных редакторов ведущих греческих газет и произнес программную речь, в которой сформулировал основные принципы внешней политики Греции в условиях начавшейся итало-греческой войны. Метаксас начал свое выступление с того, что основным содержанием международных отношений на протяжении последних десятилетий (включая годы Первой мировой войны) являлось противоборство двух держав —- Германии и Англии, и судьба Греции была неразрывно связана с этим противостоянием. Фактически в сложившихся международных условиях Греция могла либо придерживаться «курса короля Константина», т.е. политики нейтралитета, либо заключить союз с Англией, т.е, пойти по пути, впервые предложенному Э. Венизелосом. И. Метаксас признал, что до Дня «охи» он стремился сохранить нейтралитет, но после начала войны во внешней политике он стал «венизелистом», и подчеркнул, что Греция намерена воевать в союзе с Великобританией, которая является ее «покровительницей» и «естественным союзником». И тем не менее в своем заявлении греческий диктатор сделал важную ремарку: «Греция воюет не за победу. Мы воюем за право и честь». Этим И. Метаксас намекал, что Греция ставит перед собой принципиально иные, нежели Великобритания, задачи. Несмотря на «полную уверенность в победе англосаксонского мира», Греция преследовала куда более скромную цель — отстоять собственную независимость. Другими словами, греческий диктатор не собирался вести войну до победного конца ради британских интересов и не исключал возможности выйти из нее в том случае, если Италия откажется от предъявленных Греции требований.

День «охи» явился одним из самых ярких моментов в новейшей истории Греции. Вот как писал о нем греческий историк С. Линардатос: «В этот день старый германофил, убежденный консерватор, враг демократии и парламентаризма, поклонник и подражатель фашизма и нацизма по велению истории стал предводителем борьбы греческого народа за национальную независимость». Действительно, как потом подытожил британский историк Р. Хайем, «Метаксас пришел к власти как человек 4 августа, но вошел в историю прежде всего как лидер, возглавивший национальное сопротивление итальянской агрессии 28 октября». Решение И. Метаксаса отклонить итальянский ультиматум было поддержано греческим народом и основными политическими силами, которые сплотились вокруг существующего политического режима перед лицом внешней угрозы. Национальный подъем в Греции и высокий моральный дух греческих войск явились одной из важнейших причин последующих побед в борьбе с итальянской агрессией. Либеральная оппозиция режиму Метаксаса на протяжении большей части периода диктатуры занимала жесткую линию в отношении как внутренней, так и внешней политики диктатора. Но уже н 1939 г., после ввода итальянских войск в Албанию, Н. Пластирас (один из лидеров оппозиции) заявил, что оппозиция намерена временно приостановить действия против диктатуры, так как в сложившихся внешнеполитических условиях внутренние противоречия отступают на второй план перед итальянской военной угрозой. Софоклос Венизелос, сын Э. Венизелоса, находившийся в эмиграции, поздравил Метаксаса с тем, что тот «занял мужественную и единственно верную позицию». 28 октября 1940 г. другой лидер оппозиции П. Канеллопулос послал И. Метаксасу телеграмму, в которой говорилось, что оппозиция приветствует решение правительства вступить в войну с Италией. П. Канеллопулос также предлагал диктатору разрешить деятелям оппозиции вернуться в Афины (многие из них находились в ссылке, другие пребывали за границей и не могли вернуться на родину), чтобы вместе с остальным народом сражаться против итальянских захватчиков. И. Метаксас ответил на это предложение отказом. Следует заметить, что среди оппозиционеров было много офицеров, стоявших на венизелистских (либеральных) позициях, у которых был значительный опыт ведения боевых действий; их участие в войне способствовало бы усилению обороноспособности страны.